О том, что горит Чернобыльская АЭС, Юрий Чистяков узнал в мае 1986 года из коротких сообщений в телеэфире. Тогда у него, 25-летнего сотрудника патрульно-постовой службы Октябрьского района г. Витебска, особого интереса не вызывала «мелкая авария»: мало ли где в мире они случаются. К тому же слышалось убаюкивающее, мол, ничего страшного не произошло, Витебск далеко от станции. Не думал — не гадал, что судьба столкнет с чернобыльской бедой в реальности.
Юрий Чистяков
Вспоминает, как спустя три месяца в ОВД был сформирован сводный отряд милиции, в который зачислили и его. Командировка, как уже потом узнал, оказалась в самый загрязненный радионуклидами район — Брагинский.
Ехали в «Икарусе», вмещающем порядка 40 человек. Райцентр встретил спокойным ритмом жизни, техникой на улицах, проводящей дезактивацию. Оттуда прямым сообщением попали в д. Савичи, что в 30-километровой безлюдной зоне. Определилось место дислокации: двухэтажная школа. Жутко было смотреть на опустевшие классы, брошенные учебники, заросшие бурьяном цветники. А еще больше — слышать, что 1 мая, здесь, как и в Брагине, прошли праздничные торжества. Под нещадно палящими лучами солнца веселились дети, поднимая радиоактивную пыль. Случались обмороки, но никто не связывал эти явления с взорвавшимся рядом, в 15 километрах, ядерным реактором. Паниковать было не позволено.
Отряду предстояло выполнять, на первый взгляд, обычные служебные обязанности по охране домов, строений, имущества, недопущению мародерства. Вахту несли на контрольно-пропускном пункте при въезде в Савичи, во всей 30-километровой зоне. Это и сейчас особо охраняемая территория — заповедник, обнесенный колючей проволокой. Более-менее свободный доступ на нее позволяется раз в год — на Радуницу, чтобы посетить места захоронения родных в отселенных деревнях.
Всего нагляделся Юрий. Расселенные по району люди (тогда о переселении в другие регионы республики были только разговоры) жили ностальгией по брошенным родным очагам, обещаниями, что эвакуация временная. Некоторые возвращались за оставленными вещами, собирали грибы, не взирая на их радиоактивную загрязненность. Задерживали мародеров, каким-то образом пытавшихся унести или увезти краденое для дальнейшей продажи.
Опасность вызывали возгорания строений, лесные пожары. Радиоактивность в этих случаях возрастала в сотни раз. Определить ее уровень не представлялось возможным из-за отсутствия приборов дозиметрического контроля. Вот и отправлялись бойцы отряда в «чистые места», набирая дозы облучения. Некоторые ради любопытства заезжали в 10-километровую мертвую зону, откуда наблюдали за полыхающим реактором.
—Стоял жаркий август, — вспоминает Юрий. — Организм требовал обильного питья, усиленного питания. Пищу готовили из привозных продуктов. Запомнилась аппетитная китайская тушенка «Великая стена». Употребляли также местные овощи, кое-кто варил уху. О последствиях для здоровья тогда мало кто задумывался.
В командировке сержант Чистяков находился месяц. Считает, что долг выполнил достойно, и это подтверждает звание ликвидатора последствий аварии на ЧАЭС (ст. 19). Часто вспоминает о тех, с кем нес чернобыльскую службу. Теперь они (не в полном составе, к сожалению) — пенсионеры. Некоторые ушли из жизни, другие серьезно болеют. А ведь в «зону» направляли в первую очередь молодых и крепких!
Юрий сохраняет оптимизм. Может потому, что родители, поднимая целинные земли, учили и Юрия преодолевать трудности, дала закалку служба в Группе советских войск в Германии, а потом в органах милиции. Главный же стержень — семейный. Все сложилось удачно. Женился, в аг. Октябрьская построил квартиру, вырастил двух дочерей, радуется внучке.
—Стараюсь не рассказывать семье о командировке в Чернобыль, — замечает Юрий Павлович. — Да и зачем ворошить память, ведь 28 лет прошло после трагедии…
Николай Березкин.
Фото Натальи Камлёвой.
